Люди – странные существа. Их истории любви порой причудливы и удивительны.

Эта - была подарена мне ночью в купе поезда Минск-Москва одной миловидной женщиной. Ее слова целились в мои уши, в каждом из которых я недавно пробила по 7 дырок, а попали прямиком в сердце.

Они отжили свое, сегодня я хочу развеять их по ветру …

… В тот год им обоим было около сорока. У них были прекрасные семьи и удачно сложившая жизнь. Они были из разных городов и стран. Он не любил котов, а она варила прекрасное малиновое варенье.

Каждый год, приблизительно в одно и то же время они встречались в каком-то новом месте, чтобы тут же забыть где находятся.  Она программировала свой телефон, который ровно через 24 часа бесстрастно объявлял «Закончилось». Так они убивали пространство и время. На время. На 24 часа каждой весны. Семь лет подряд.

В тот год, когда им обоим было около сорока, она в седьмой раз ехала на встречу и везла ему подарок из своей жизни.

Они оба готовились к этому дню. Они дружили. Обсуждали детей, работу, супругов, кино, политику, обменивались музыкой, шутили, кокетничали, поддерживали друг друга, и планировали эти встречи – каждую весну. Семь лет подряд.

Сегодня была ее очередь встречать его за шаг до точки, где остановится время. Она припарковала машину у придорожного отеля и взглянула на часы - ему ехать еще час.

В номере она налила себе чаю, подвинула стул поближе к окну и с улыбкой закрыла глаза. Ветер едва заметно шевелил ее волосы. Пахло сиренью. Звуки касались ушей. Мысли складывались в витиеватые узоры плавных линий.

Седьмая весна. Удивительно.

Так далеко и так близко. Кто бы мог подумать…

Так много глаз было в их первой встрече. Такая встреча была в глазах. Там было много разных глаз, в тот день, и только эти разжигали пламя и поднимали волны. Они ходили с ней пить чай, рассказывали о своей работе и беззвучно спрашивали, спрашивали, спрашивали то, о чем потом будет написано тысяча слов в чате.

Она улыбнулась. Забавно. Так давно это было.

В тот день он был со странной бородкой и зачесанными за уши светлыми локонами. А она – рыжеволосой и немного беременной.

«Мы с женой тоже ждем ребенка. Уже знаете, кто у вас будет?»

«Нет, еще нет».

«Мы оба были так растеряны, милая, понимаете, - смущенно рассказывала моя попутчица, уже 10 минут размешивая ложечкой сахар в чае, - у нас семьи, дети вот-вот … и тут такие чувства…»

Казалось, воспоминания, жили в ней своей отдельной жизнью.

В тот год она взглянула на часы – он задерживался. Такое случалось не часто. Однажды у него отменили рейс. Он звонил ей в номер и сердился на авиакомпанию. Она успокаивала его, а потом ждала звука шагов в коридоре.

Однако сегодня ей почему-то было тревожно. Она допила чай. Сумерки за окном карабкались вверх по веткам сирени, чтобы уволочь угасающее небо в темноту ночи. Ей стало неуютно и одиноко. Даже как будто страшно. Она поставила часы перед собой – что-то не так. Они тикали как-то тревожно и невыносимо медленно. Устав с дороги, она засыпала и просыпалась. Его все не было. Может что-то случилось, думала она. У них был уговор – если опаздываешь – предупреждать.

«А что ж вы ему не позвонили» - в какой-то момент не выдержала я.

«Понимаете, милая, у нас был уговор - все контакты прекращались за неделю. Мы берегли их для этой встрече».

Оказалось, она никогда ему не звонила. У нее не было даже номера его телефона. Только интернет. И этот уговор…

В тот год утром, ей показалось, что кто-то гладит ее по волосам. Показалось…

Сначала она бродила по номеру. Мысли бродили за ней. Она открывала и закрывала окно – где же, ну где же, что же случилось? Наливала себе чаю, и он снова и снова сиротливо остывал на тумбочке в прихожей.

Уткнувшись лицом в подушку, она в очередной раз отказывалась верить тому, что он просто решил не приезжать, что ему не нужны эти 24 часа безвременья, 24 часа только для них двоих.

В тот год ей почему-то вспомнилась «девушка на мосту» - трогательная черно-белая история любви и отчаяния. И сказанные с грустью его слова: «Так похоже на нас с тобой. Мы двух шагах от воды». Они смотрели ее вместе, и она слышала, как стучит его сердце.

А вдруг он заболел. Куда звонить, как быть рядом? А вдруг его больше …нет, нет, нет, нет!!! – она в сотый раз зажмуривала глаза, вытряхивая из головы всевозможные сценарии автокатастроф, сердечных приступов и уличных драк.

В тот год как бессильна она была в своем отчаянии … и так одинока. Она даже не смела уехать домой и вырваться из этого не начавшегося безвременья, где шаг до встречи превратился в бесконечный путь.

Однажды в Питере, прекрасном весеннем Питере они пытались себе представить, что волею судеб вдруг оказались парой, разделяющей все тяготы семейного быта. «Ну, уж нет, - смеялась она, - ты днями торчишь на работе и чатишься с малознакомыми женщинами, и я днями торчу на работе … кто же будет растить наших детей, мыть посуду и починять примус?». Тогда его смех распугал воробьев, которые суетливо клевали хлебные крошки, рассыпанные у самых ног.  Вот если бы сейчас этот смех мог распугать ее страхи.

Наступил новый вечер.

Она сидела в углу гостиной. На полу, обхватив колени руками. Просто смотрела и ощущала себя бусиной, нанизанной на тонкую световую нить.  Маленькой алмазной слезинкой, застывшей в океане покоя. Вокруг словно по невидимым орбитам проносились образы, лица, картины событий, которые были или могли бы случиться. Мысли и фантазии, словно метеоритный дождь вспыхивали и сгорали где-то на полпути в клубах ощущений и чувств. Она вовсе не была уверена, что сама существует. Все это многообразие пространственно-временных чувство-мысле-форм жили свой жизнью. Постепенно они как кусочки причудливой мозаики стали складываться в одну большую картину: стрелки часов, поезда, одиночество, едва ощутимые прикосновения, прыгающие буквы чата «7 мая … до встречи».

Как? Седьмого?

Удивление одним рывком сорвало с нити бусину, ее швырнуло на пол, а внутрь ворвалось все того, что до этого парило вовне: все эти «Где? Что случилось? Почему? За что? А вдруг» … Она почувствовала боль от ногтей, впивающихся в колени, боль в груди, страх, тревогу, обиду, злость, отчаяние …

Кто-то стучал в дверь…

Улыбающийся, с букетом сирени он тихо вошел в комнату, толкая перед собой чемодан и шурша пакетом, неловко зажатым подмышкой.

В темноте он не сразу заметил ее.

«Милая, милая ...» - он бросил чемодан, цветы.

Стоя на коленях, он гладил ее по голове и пытался заглянуть в глаза, тревожно бормоча … «Милая, что-то случилось? Что с тобой? Я здесь. Мне сказали, что ты со вчерашнего дня не выходила. Тебе плохо? Что-то болит? Милая, все будет хорошо. Ты приехала на день раньше».

Она вдруг перестала его слышать … паззл сложился …

«Милая, что с тобой, скажи что-нибудь … почему ты улыбаешься?»

Наконец она заплакала.

Сквозь рыдания он едва мог разобрать слова «Я…. Я… я все перепутала … понимаешь… все сложилось … как я не знаю …я потеряла нить …»

Он обнимал ее …

В тот год Она плакала…

Моя попутчица, наконец, подняла на меня свои грустные серые глаза.

Отчаяние оставляло на моих щеках соль.

«Теперь понимаете, милая, - обратилась она ко мне, - в какой запутанной ситуации я оказалась. Я и сейчас не уверена, что этот настоящий человек приезжает со мной встречаться. Возможно, уже семь лет подряд я провожу одна в разных местах и разных грезах об одном и том же мужчине, который в эти моменты проживает свою жизнь в другом городе, другой страны».

Она грустно улыбнулась, заметив недоумение в моих глазах.

«И знаете, я все равно ни на что не променяю эти встречи. Они как бусины, на световой нити».

Утром она вежливо меня поблагодарила за беседу и перед выходом, как-то очень по-детски трогательно спросила «Ну ..? как я выгляжу?».

 

И вышла, не дожидаясь, ответа.

Фото: https://www.pinterest.com